_730x450_8c9.png)
Повестку из районного КГБ Павлу вручили за неделю до праздника 9 Мая. Последний раз он получал такой вызов лет десять назад.
А впервые побывал в суровых комитетских стенах еще в 1940 году. Тогда и не вызывали повесткой. Приехали, забрали. Время было такое. Подозревали, не доверяли, разоблачали. Павел попрощался с женой. Думал, что разлука будет долгой, но через неделю его выпустили. Разобрались, что к чему. Офицер бросил напоследок:
— Помните, что Родина вам поверила. Если понадобится, отблагодарите её.
Через год началась война, а вскоре к Павлу пришел тот самый офицер из комитета и разложил ему всю дальнейшую жизнь в оккупации — внедриться на работу к немцам
и помогать партизанам.
— Если понадобится, Павел, я к тебе всегда своего человека пришлю. Запомни еще мой псевдоним — Куст. Когда тебя наши особисты проверять станут, скажи, что с Кустом в одной связке работал. И еще запомни пароль — отклик: «Много нынче ягод в лесу? — Бери ведерко побольше».
Человек от Куста пришел в тот самый день, когда в деревню по-хозяйски вошли немцы, у которых уже и завхоз был из местных — Мишка Газов. Он в доме культуры заведовал реквизитом. Когда Павел услышал от Газова вопрос-пароль про ягоды в лесу, то с удивлением произнес про ведерко. Кто бы подумал: завхоз из дома культуры — человек Куста!
Назавтра Павел пришел устраиваться слесарем в комендатуру. Партизаны активизировались через год. Газов сказал Павлу:
— Вот и наш черед пришел действовать. Немцы собираются новые замки в кабинетных дверях ставить. Когда будешь эту работу выполнять, Павел, сделай слепки от ключей. А там уж я дубликаты изготовлю.
— Вот так завхоз культуры! Тебе бы другим промышлять!
— Ты, Павел, примечай, где у них какие карты. По лесам ведь карательные рейды начнутся. Наших надо вовремя упредить.
— Стало быть, Миша, ты и язык немецкий знаешь?
— Обучен и этому. Только виду немцам не подаю. Притворяться тоже надо уметь. Разговоры их быстро схватываю.
На выдумки Газов был горазд. Хитрости хватало, чтобы искать какие-то предлоги для посещения кабинетов днем. А там уже зорким глазом подмечал, что на картах нарисовано и написано. Ключи-дубликаты были под рукой. Так и добывались ценные сведения, спасшие партизан в лесах от карательных операций. Когда же пришло время немцам отступать, Павел и Михаил ушли в лес. Свои встретили настороженно, но слово «Куст» было как броня от всех проверок особистов.
В послевоенное время Марецкого Павла какое-то время еще беспокоили, но услышав нужные слова про Куста, всегда почтительно жали руку и не смели больше задерживать.
Больше двадцати лет прошло после войны. И тут снова вызов в комитет. По всей стране стали массово выявлять бывших полицаев, сумевших лечь на дно. Эхо лихолетья докатилось и до Павла Марецкого. Про Куста он ничего не знал: где он, что с ним? В районном КГБ встретили, как всегда, с подозрением. Майор с каменным взглядом сухо промолвил:
— Время нынче другое. Ищем гадов по всей стране. Затаились змеи фашистские. Вам, Марецкий, нужны словесные подтверждения самого Куста. Теперь он в звании подполковника. Вот когда мы с ним побеседуем по телефону, тогда не посмеем больше вас задерживать.
Дозвонился майор действительно скоро, только сообщил печальную новость:
— С подполковником случилась беда. Попал в автокатастрофу! Сейчас в коме.
Бессонная ночь. Размышления. Вспомнил Куста. Он ведь поставил Павла на эту скользкую дорожку в жизни. Только сейчас, когда в коме, помочь бессилен.
Через день Павла вызвал к себе майор:
— До нас дозвонилась жена Смородинова. У него дома оказалась картотека на своих людей. Есть там и ваш послужной список, ваше алиби. Думаю, что 9 Мая вы встретите не в подвальной камере.
В эту ночь сон Марецкого в комитетском подвале был крепок. Снился ему почтовый вагон поезда, где лежало его спасение — почтовый конверт с послужным списком, который завел на него в свое время Смородинов.
До 9 Мая оставалось 2 дня…
